Острая борьба
Такая же острая борьба шла и в Сев. Осетии. Наиболее острые формы она приняла в Дигории, где дело доходило до открытого восстания. Об одном восстании, в 1781 г. дает обстоятельные сведение упомянутый выше иностранный путешественник Штедер — офицер русской службы, который сам принимал участие в этом движении на стороне народных масс с целью привлечения их к России.
Причиной этого движения было тяжелое положение эксплуатируемых масс и постоянные конфликты в связи со стремлением бадилат увеличить крестьянские платежи выше «древнего обычая». Народ не протестовал против традиционных норм дани, народ был готов платить бадилатам, как тогда говорили, «по примеру дедов». Бадилаты же требовали платы по обычаю своих отцов, т. е., как говорит Штедер, по примеру тех времен, когда начались уже притеснения. Штедер указывает, что наступление феодалов касалось »е только «вольных людей» , но и кумиягов, или, как он называет их по кабардинскому образцу, тума. «Когда-то, — пишет Штедер, — они были свободны от всех податей, не платили ничего, заключением добровольных подарков, пользуясь, напротив, многими имуществами перед народом. В новые времена они не только сделаюсь вассалами, но бадилаты смотрели на них, как на свою собственность, вследствие чего они требовали с них произвольной выплаты».
Момент восстания был очень характерен для понимания взаимных отношений Кабарды и Дигорци. В связи с борьбой кабардинцев с царским правительством в 1779 г. бадилаты уехали из Дигории в Кабарду на помощь кабардинским князьям. Когда же в битве на Матке кабардинцы потерпели поражение и власть их была ослаблена, простой дигорский народ, пишет Штедер, решился на всеобщий союз против своих угнетателей.
Ход восстания
Ход восстания был таков. Народ устроил собрание в селении Караджаево и вызвал бадилат для перегонов, но те не явились. Народ снова собрался в селении Кубатиево и принял решение присоединиться к России. Тогда бадилаты решили подавить движение вооруженной силой. Собрали отряд в 600 чел. и заняли удобные в стратегическом отношении места в Дигорском ущельи. Народ со своей стороны стал собирать силы: из Дурдура прибыло 200 человек, из Караджаева — 200, из Кабана — 300, а также и из других селений, всего 900 человек. Командование над восставшими принял Штедер, желавший использовать внутреннюю классовую борьбу для подавления сопротивления старшин. В момент восстания к крестьянам присоединились и кумияги в количестве 200 человек, а также присоединился и один из царгасат. Восставшие крестьяне требовали полного истребления бадилат, т. к. считали, что без умерщвления их нельзя надеяться в будущем на спокойную жизнь. Бадилаты решили пойти на глашение, но переговоры в течение 5 дней ничего не дали. Народ соглашался давать «добровольные» повинности, а бадилаты требовали обязательной платы по обычному праву. Бадилаты заявляли, что они «охотнее погибнут, чем согласятся на требование народа».
В общественном мнении осетинского народа и соседних народов феодальная верхушка в этих обществах ничем ‘не отличалась от бадилат. Это — весьма убедительное свидетельство о степени их феодального значения в далеком прошлом, которое, к сожалению, в данный момент не может быть освещено во всей конкретности историческими источниками. Являясь, возможно, даже более древними фамилиями, чем бадилаты, феодальные фамилии этих районов Дигории были отодвинуты бадилатами в общественной жизни Дигории на второй план.
В Стыр-Дигории было пять небольших аулов, расположенных в 3—4 километрах друг от друга. Само Стыр-Дигорское ущелье имеет в длину не более 15 километров. Каждый двор имел свой пахотный и покосный участок, но пастбищным местом, общим для всех стырдигорцев, искони был только один участок Хариес, не считая трех небольших участков, не имевших большого значения. Этот пастбищный участок Хариес для стырдигорцев, занимавшихся исключительно скотоводством, был единственным средством существования.
Невольное признание
Фактически на этом пастбищном участке пасся скот и царгасат и стыр-дигорцев. Народ никогда не переставал считать эту землю общей, а царгасаты стремились захватить ее в свою собственность, но запретить народу пасти свой скот на Хариесе они все же не могли. В этом было невольное признание былой принадлежности земли всему, обществу.
Народ же упорно отстаивал свои права на общее пользование этой землей, ибо без такой возможности народ не мог бы существовать.
За «покровительство» народ оказывал феодалам «услуги» и «уважение», что выражалось в том, что в праздники адамихат должен был приносить в дом феодала бок зарезанного в жертву барана, три пышки и кувшин араки или пива. Феодал мог пригласить адамихата ехать с ним в набег или в дальнее путешествие и взять у него бесплатно лошадь для езды. Во время уборки хлеба и сена адамихат работал дня два на феодала.
По мере того, как разлагались основы натурального хозяйства, как все более ценной становилась земля, обострялся вопрос о праве на землю. Царгасаты делали ударение на своем праве владения землею и выводили повинности крестьян из поземельной зависимости их от феодалов. Простой же народ считал, что он нес повинности не за пользование пастбищными землями, а за надзор, принятый на себя царгасатами для недопущения потрав и для сохранения стад от хищничества соседей. И действительно, царгасаты содержали караулы для охраны на Хариесе стад и вообще для защиты имущества своих «подвластных». Народ же, считая землю общей, свои повинности по отношению к царгасатам рассматривал как повинности личного характера, как знак уважения к своим покровителям.